Меж тем я не вернулась из Роменны. Я все еще там, а она вокруг меня. Особенно вокруг, когда на Октябрьской стоят кубы с транспарантами Партии Народной Свободы. Да и вообще. Я в жизни своей столько не думала о политике (и это был мой осознанный выбор!), сколько после этой игры.
И еще я в жизни своей столько не курила. Разве что в ту ночь после Исхода-09, но и то вряд ли. За сутки я выдула в одно лицо пачку Кэптана. Ужасно удивилась, что не умерла на месте, когда посчитала оставшиеся четыре сигареты, но мне даже плохо не было.
Но это все такие ужасные глупости, говорить я хочу вовсе не об этом.
Я приехала на эту игру в сильно расшатанном последней парой недель состоянии, и вся моя надежда была только на волшебство. И, знаете, в моем личном рейтинге взлетевших игр Роменна опасно близко подбирается к Believers, а я просто словами не могу передать, как это много.
Мой отходняк говорит мне, что нужно было все сделать по-другому, нужно было больше проповедовать и в целом быть заметнее, не нужно было продалбывать линию с ученичеством у художника, линию наркодилерства и линию свободной любви, нужно было больше стритовать и меньше тупить, и ни в коем случае не надо было забывать дома аккордник и гравюры - и я во всем соглашаюсь, конечно, но... это было так прекрасно.
Можно мне еще одну такую же Роменну, но в два раза длиннее?Я безумно благодарна всем, кто. Это безумное количество любви и нежности, которое я с трудом пытаюсь упихать в слова. Спасибо вам. Я приложу все усилия, чтобы написать об этом развернутый пост, но практика показывает, что этого можно и не дождаться.
И отдельной строкой, просто потому что я не могу молчать. Я впервые хоть сколько-нибудь тесно играла с Фредом и Хильдой, и я, в целом, предполагала, что это ужасно круто. Теперь я знаю, что это ПРОСТО КОСМОС. У меня всё.
А, нет, не всё.
Под катом вроде-как-отчет, но на самом деле нет, потому что он начинается незадолго до финала игры и заканчивается через некоторое время после. Но я просто умираю как хочу, чтобы он был, потому что эта история - одна из прекраснейших среди сыгранных мной. Если бы я расставляла их по полкам, она стояла бы на одной полке с историей Ириссэ и историей Семьи Та-Ри.
Возможно, там же стояла бы история Эйвис со всеми ее вариациями.Надеюсь, мне хватит времени, запала и волшебства, чтобы записать ее полностью. Но пока - так.
читать дальшеНа корабле нас осталось четверо - эльф, Исилдур, Дерево и я.
- Ненавижу! Ненавижу вас!
Раз за разом, скорчившись от боли телесной и душевной, свившись в калач вокруг белого ростка, Бэл повторяла одно и то же слово. Все, во что она верила, за что боролась, обернулось пылью. И сама она, сознательно отказавшаяся от своего шанса когда-либо достичь Абсолютной Свободы ради того, чтобы указать путь к ней тем, кто согласится услышать ее - сама она прожила жизнь зря. Она пыталась руками сдвинуть с места гору - мудрено ли, что гора стоит, где стояла, а дурочка Бэл умирает у ее подножия?
Когда-то она верила, что свободу нельзя отнять. Но Иса, Эрел и Риан сделали это - когда они выпрыгнули за борт, взявшись за руки, на корабле, кроме Бэл, остались двое, в чьем выборе Бэл не сомневалась и чье право на этот выбор она не могла отнять, как отняли ее собственное. Они должны были добраться до материка, Бэл просто знала это. Но оставалась последняя надежда.
- Сколько человек должно быть на борту, чтобы управлять этим кораблем?
И искаженное почти зверским оскалом лицо Исилдура почти у самых ее глаз: "Смотри! Это Белое Древо. Символ Нуменора. Мы будем заняты, ведя корабль, и нам будет не до него, но ты обязана сохранить его. Слышишь?!"
Когда-то она рассмеялась бы прямо в это ожесточенное гневом лицо, заявив, что нет ничего, чем он мог бы обязать ее, но не теперь. Горло сдавило, и она просто кивнула, ненавидя себя за предательство идеалов, которые предали ее, но понимая при этом две вещи: первую - что она не может, просто не может отказаться от этих оков, она ведь все еще не перестала быть Человеком Запада, и Белое Древо никогда не утратит для нее своего значения, и вторую - что это будет последней из оков в ее жизни.
- Ненавижу вас!
Лежа в трюме, отчаянно вцепляясь одной рукой в доски, а другой в росток, она вспоминала Волну. Как, слушая голоса, удивляющиеся, где же берег, она уже знала ответ. Как давным-давно - или только вчера - она крысой бежала вдоль берега и крысиным своим чутьем знала, что нужно спасаться, что корабль тонет. Как видела в волнах лица, знакомые и незнакомые, и как сильна была боль от того, что она должна была быть там тоже. Как боль срывалась с ее губ и летела прямо в эти лица.
- Я ненавижу вас...
Когда боль стала невыносимой настолько, что, казалось, она не отступила бы даже если бы у Бэл был еще опиум, или трава, или хотя бы просто табак, сухой, добрый табак, а не та размокшая каша, что осталась при ней после ее безумного заплыва, когда всем, что держало ее по эту сторону смерти, были те самые долг и ненависть, которые она отрицала большую часть жизни, тогда к ней пришла... она сама. Та Бэл, которой она была, пока была жива Роменна. Бэл свободы и любви склонилась над Бэл ненависти и долга, провела прохладной рукой по покрытому испариной лбу и заговорила - так, как делала это всегда. О том, что свобода человека - его неотъемлемая часть, о том, что всегда есть выбор, и этот выбор нужно делать с открытыми глазами, а не бежать от него, перекладывая ответственность на что угодно и кого угодно еще, о том, что свобода внутри человека бесконечна, и лишь он сам может отдать ее кому-то. О том, что путь к истинной свободе долог и труден, но естественен для человека, а значит, под силу ему. О том, что, когда твоя свобода внутри тебя, даже сидя в тесной камере ты будешь свободнее, чем твой тюремщик, прогуливающийся под небом. Бэл знала эти слова наизусть, но слушала так, будто слышала впервые. Образ узника, всегда вызывавший столько непонимания среди слушателей, теперь не выходил у нее из головы. Она была этим узником. Но свобода бесконечна, а значит, ее нельзя отнять всю без остатка...
Очнулась она, когда корабль уже подходил к берегу. Она знала, что делать. Спустившись по трапу, все еще в обнимку с Белым Древом, она отыскала Исилдура в толпе тех, кто, как и она, покинул Роменну, пока та умирала. Она слышала, как Элендиль говорит что-то собравшимся, но прилагала все усилия, чтобы не слушать. Единственное, чего она боялась - это встретиться с ним взглядом, потому что, случись это, она не сможет больше уйти. Но все обошлось, и, сунув бедный росток в руки Исилдура, Бэл развернулась в противоположную сторону и быстро зашагала прочь. Кажется, ее окликали, но может, и нет. Единственным, что она разрешала себе слышать, был шум волн, да еще удаляющийся голос Элендиля - запретить себе слышать его было выше ее сил.
Она шла вдоль берега, прямо и прямо, одновременно зная и не зная, что ждет ее в конце пути. Ей просто хотелось оказаться как можно дальше от того, что она оставляла за спиной. Еще там, на корабле, она представляла себе, как рухнет в воду с какой-нибудь из прибрежных скал, но теперь она просто не могла заставить себя сделать это - человек рожден для жизни, и стремление к смерти ему чуждо. Несколько раз она падала от усталости и засыпала на пару-тройку часов, и тогда ей снилась Волна. Однажды она перестала спать. Как долог был ее путь, она не имела ни малейшего представления, да это и не было важно. Важно было только то, что справа шумело море, и однажды Бэл поняла, что сквозь его шелест она слышит голоса, а среди набегающих волн различает лица. Следом за этим оказалось, что ненависти больше нет, есть лишь свобода. Ведь кому, как не Бэл, становиться узником из ее собственного образа. Кому, как не ей, оставаться в оковах, пока освобождаются другие. Кому, как не ей, отдавать свою свободу тем, кому она нужнее, ведь для себя она всегда может зачерпнуть из бездонного источника, которым обладает всякий, но не всякий сумеет воспользоваться. Кому, как не ей - суметь.
За что же ненавидеть тех, кто, следуя ее собственным заветам, просто берет свою свободу? За что ненавидеть тех, благодаря кому она, Бэл, сделала огромный шаг на пути к своей Абсолютной Свободе, шаг настолько сложный, что она никогда бы не преодолела его сама? Зачем состоящему из любви ненавидеть тех, кто сделан из нее же?
Свободный выбор Бэл был в том, чтобы остаться в Роменне и умереть в Роменне, потому что пришла пора умирать. Кто может помешать ей следовать своему выбору?
Она была корабль. Она так часто раньше была кораблем. Она говорила, что каждый немного корабль, выбирающий свой собственный курс. Однажды она чуть не ушла с Острова на материк, потому что была кораблем, и в ее трюме резвились желтые южные бабочки. Ведь корабли на самом деле не тонут.
Бэл вошла в соленую воду и поплыла прочь от берега.
Лица в волнах, знакомые среди незнакомых. Последним, что они слышали от нее, были слова ненависти. Какая глупость. Нет никакой ненависти, есть лишь любовь, любовь и благодарность. Нужно возвращаться в Роменну, нужно сказать им. Нужно вернуться в Роменну и сказать ей о своей любви, и о том, что больше они не расстанутся. О том, что свобода широка, как океан, и ее хватит на всех.
Корабли не тонут на самом деле, это все выдумки.
Просто некоторые из них приходят в Роменну.А теперь слайды.
vk.com/wall340849829_15