Неделю назад сыграла пака на маленькой игре про Воссоединение, которую сделала Оливия. И не то чтобы я не знала, что паков играть больно и сложно, но просто очень хотелось и пьянила сама возможность взять и сыграть кого угодно, не оглядываясь ни на что.

Я положу сюда про него записанных историй, чтобы они не ушли в глубины у-мыльных архивов.

Однажды давным-давно жил-был кот, читать дальшемастерски владевший искусством Метаморфоз. Он не был ни благ, ни отважен, зато был весел, задорен и охоч до славы и наживы. Развлекался он тем, что принимал обличия больших и грозных зверей (особо любил облик льва, конечно - какой кот откажется побыть львом?) и терроризировал людские поселения. А когда измученные смертные были уже готовы на всё, Элвин выходил к ним в своем собственном двуногом облике, объявлял себя знаменитым охотником на бестий и бесстрашно отправлялся в самую гущу леса, куда селяне заходить уже даже не помышляли. Там он в компании и с помощью своих товарищей-паков устраивал шум, гам и тарарам, чтобы ожидавшим на опушке было ясно - бой идет нешуточный.
Наутро Элвин с довольным видом выходил к "спасённым", принимал почести и награду - и отправлялся на поиски нового подходящего поселения. И неплохо бы сказать, что кот куражился лишь в тех деревнях, жители которых слишком уж худо обращались с лесами, реками и прочим богатством, за которое издавна паки стоят горой, но... это будет не вполне правдой.
Всё было прекрасно до того дня, когда близ новой "своей" деревни Элвина встретила леди ши. Элвин, бывший в тот момент огромным львом, не заметил сперва хрупкую девицу, и потому ей пришлось ухватить его за длинный хвост, чтобы обратить на себя его внимание.
- Не мешай мне, благородная леди, - рыкнул лев, чтобы обнаружить свою волшебную суть, - это мои смертные и моё дело!
- Нет, - возразила ему леди Инеcс из Дома Лиам, - это мои смертные и мое дело, и в наказание за то, что ты посягнул на моих подзащитных, служить тебе у меня три дня и три года.
Так страшна и величественна была ши, что лев и думать забыл о награде, которую собирался получить у смертных.
- Сначала догони меня! - вскричал он и прыгнул, намереваясь сбежать от грозной леди так быстро, как только смог бы, но тихий голос Инесс остановил его, морозом пробираясь под кожу и заставляя каждую шерстинку встать дыбом.
- Ты вернешься, - вещала она, - и будешь служить мне, если не хочешь, чтобы я напророчила тебе судьбы столь злой и жестокой, что и через тысячу лет гранитные скалы будут рыдать о ней.
Злой судьбы пак боялся еще сильнее, чем ши, и потому он на брюхе подполз к подолу платья провидицы и, прикрывая нос широкой лапой, обещал служить Инесс три дня и три года, если она оставит его нить в полотне Дан нетронутой.
Так началась служба Элвина, состоящая в защите самой леди и тех, на кого она укажет, а деревенские жители укрепились в вере в свою святую отшельницу, что одним словом усмирила дикого льва. За три года Элвин не на шутку проникся идеями рыцарской чести и бескорыстной защиты слабых (особенно если бескорыстно спасенные выражали соответствующую подвигу благодарность!), так что, освободившись от службы и насладившись свободой, он вновь разыскал леди Инесс и попросил ее сделать его рыцарем. Леди согласилась и взяла пака в оруженосцы - каждый год в канун Середины Лета кот Элвин подтверждал клятву служения, и каждый год в ответ на это леди Инесс продлевала свое покровительство на следующую дюжину лун.
Кроме заботы о смертных был у леди Инесс и другой вечно пылающий интерес - она ненавидела Дом Лианнан и всех фей, к нему причастных. Поначалу кота это заботило мало, но чем дальше, тем больше он убеждался, что ненависть толкает леди на всё более кошмарные поступки. Пак понял - вот он, его звездный час он должен положить этому конец. Разговорами и увещеваниями Элвин ничего не добился, решительные меры требовались срочно - леди совсем сошла с ума и натравливала на фей человеческих охотников. Узнав, что Инесс собирается вновь обратиться к этому мерзкому способу и потерпев привычное поражение в попытках отговорить взбесившуюся ши, пак отправился к тому сэру Лианнан, который должен был стать объектом охоты, и предостерег его. Вероятно, он же посоветовал взять с собой пару-тройку каких-нибудь высоких лордов, рассудив, что раз леди не слушает оруженосца, то, может, кто познатнее сумеет достучаться до нее.
Сказано - сделано, сданную с потрохами Инесс заковали в цепи и увезли на суд, чудом не убив на месте. Элвин, пересидевший драматическую сцену в ближайших кустах, оказался не готов к такому повороту - обрекать леди на смерть не входило в его планы. Он понял, что перестарался, и, весь день тайно преследуя кортеж, следующей же ночью пробрался к пленнице. Он изменил ее облик, сделав из девицы юношей, чтобы незамеченными уйти как можно дальше, но случайно проболтался о том, по чьей вине Инесс оказалась схвачена. Уходить с предателем ши отказалась, а вдобавок к той каре, что непременно наложит на него сама Грёза, наградила пака и собственным проклятием: "Никогда, - сказала она, зная, какие личины милее всего паку-перевертышу, - не принять тебе больше гордого облика благородного зверя, пока не совершишь ты подвига, достойного этого обличья".
Долго еще Элвину снились ночами кошмары, заставлявшие просыпаться в холодном поту, извергая крики ужаса, но как минула ночь Середины Лета, так и дурные сны стали посещать его реже, хоть вовсе и не прекратились.
Больше всего пак тосковал по мощным лапам и пышной гриве. Пытался и подвиги совершать, да где там - ни плохоньким своим мечом, ни кошачьими когтями много славы не добудешь, особенно когда при виде противника сердце в пятки уходит и там колотится часто-часто. Были, конечно, и победы среди бесконечных - без сомнения, забавных, а зачастую и смехотворных - поражений, но ни одна из этих побед и близко не была похожа на достойную львиного облика.

Как-то раз пробегала мимо Элвина, предававшегося как раз своим мрачным мыслям, лиса Киара. С Киарой пак был дружен уже давно, еще в те времена, когда вместе с ней и прочими он устраивал шумные празднества в лесах, чтобы обмануть и напугать смертных жителей окрестных деревень.
- О чем печалишься, дорогой мой лев? - спросила лиса, и Элвин рассказал, как мог, что с ним приключилось. Не смог только про условие рассказать, при котором львиный облик к нему вернется - язык пачий, хозяина не спрашивая, сам наплел, что, мол, только одна надежда и осталась - истинную любовь найти. Всем же известно - поцелуй истинной любви любое колдовство снимает, с любыми проклятиями спорит. Только где ж ее найти-то, истинную?
- Я найду твою истинную любовь! - тут же взялась Киара.
- Да Грёза с тобой, ничего у тебя не выйдет, - отозвался кот.
- Спорим?
И они поспорили.
- Если я не приведу тебе твою истинную любовь и откажусь от спора, - сказала лиса, - я пойду к леди Инесс ап Лиам и добьюсь, чтобы она сняла проклятие.
- Если ты приведешь мне мою истинную любовь, - ответил ей Элвин, - я обращусь львом, посажу тебя на спину и трижды прокачу тебя вокруг света.
- Да будет, - закончили оба, пожав друг другу руки, - Грёза свидетелем этому спору!
С тех пор лисица рыскала по свету, то и дело приводя к Элвину девиц и юношей, смертных и бессмертных, но ни с одним и ни с одной не случилось чуда истинной любви. Поначалу кот был полон надежды, но расставания следовали за расставаниями, ссоры за ссорами, и вот каждой и каждому, кого приводила к нему Киара (что случалось все реже и реже), он устраивал испытание - кто не сможет проговорить с ним полчаса кряду и сохранить желание романтики, с тем дальше и пытаться не стоит. А уж что бывший лев умел хорошо, так это быть невыносимым.
Подошел к самому порогу Раскол, закрылись врата волшебной страны, Грёза покинула земли смертных, а лиса всё так же искала невесту для льва.
Раз в сотню лет эти двое, пробудившиеся ли, дремлющие ли, встречались в своих перерождениях, и Киара, сама не зная, отчего, продолжала устраивать семейную жизнь Элвина, временами весьма счастливо, но никогда с тех пор не удалось коту снова побывать в львиной шкуре.

Давным-давно, еще более давно, чем в прошлый раз, жил-был на свете мельник, и было у него трое сыновей: читать дальшестарший умный, средний так и сяк, а младший вовсе какой-то придурковатый, вечно придумывает что-то, то с деревом поговорить решит, то посреди работы задумается, а спросишь, о чем, дичь какую-то несусветную пороть начнет. Как звали малахольного, уж и не вспомнить, так назовем его хотя бы Бертом.
В свой срок мельник преставился, и стали его сыновья делить наследство. Старшему, конечно, мельница досталась, среднему осел-трудяга, а младшему - сапоги только, что с десяток лет назад отец с ярмарки привез, да по ноге никому не пришлись. Упихали наследство богатое в мешок да и выставили брата-обалдуя - сходи, мол, счастья поискать, дуракам, говорят, везет. Взял Берт мешок, пошел, куда глаза глядят, вышел на дорогу, сел на камень и задумался, как дальше жить. "Вот, - думал он, - у братьев моих мельница да осел, а у меня что? Был бы у меня хоть кот говорящий - вот бы зажил я тогда! Он бы и по душам со мной поговорить мог, и тоску развеять, и сапоги бы мы на ярмарке продали да так год и прожили, а там, глядишь, девицу какую по дороге спасем, а она принцессой окажется... Да, всего только и нужно мне для счастья, что кот говорящий - пусть не храбрый, как и я, да сметливый, веселый, ласковый, и чтобы шерстка мягкая да бока теплые, чтоб по зиме нам не замерзнуть."
Так мечтая, провел Берт и день и ночь целую, так и уснул, вокруг мешка калачиком свернувшись. А с утра, как решил сапоги примерить все же, в мешок заглянул - а на него оттуда чудище дикое глазищами огромными сверкает. Испугался Берт, прочь отпрыгнул, а из мешка к нему, сладко потягиваясь, выходит кот пушной и говорит человеческим голосом: "Не бойся меня, Берт! Пойдем лучше принцессу тебе искать!"
Звали кота Элвин, и был он точь-в-точь таков, как Берту и мечталось. Только как же принцессе на глаза показываться, когда у Берта всего и есть, что штаны драные да рубаха залатанная? Решили друзья одежку поприличней справить, а для того сапоги подороже продать, только как увидел кот те сапоги, так на себя немедля натянул - впору оказались. "Чем на спине мешок тащить, - сказал, - лучше уж на ногах товар понесу - авось и покупатель скорее сыщется!" На том и порешили.
Шли они, шли, долго ли, коротко ли - незаметно время за беседой веселой летело да за планами великими о штанах дорогих, принцессах спасенных да замках, без которых, конечно, ни о какой принцессе и речи быть не может. Недалеко уж до селения оставалось, где собрались Берт с котом сапоги на одежку сменять, да жалко стало Элвину обувку отдавать, и предложил он через лес напрямик пройти, мол, так ближе будет, а сам решил, что так Берта проведет, чтобы мимо деревни пройти. Тогда до следующей можно будет еще в сапогах погулять! Берт и согласился. "И впрямь, - говорит, - где ж видано, чтобы принцессы да замки вдоль дороги стояли?"
Долго шли друзья и по лесу, совсем было заблудились да стали друг друга небылицами веселыми подбадривать. Только разошлись, как вышел к ним прекрасный юноша. Поздоровался учтиво с Бертом, кота меж ушей пригладил рукой холеной, назвался Тэйлихом да с собой позвал, мол, может статься, найдете, что ищете, там, куда отведу вас. Как отказаться от такого? Пошли друзья за красавцем ясноглазым в заповедную лесную чащу.
А в чаще той жил нокер, мастер живых химер и до мечтателей большой охотник - Тэйлих ему воспитанником приходился. Берт, столько чудес за раз увидев, обомлел да и вовсе размечтался хозяину на радость. Тэйлих-красавец друзей накормил, напоил, с химерами перезнакомил да спать уложил. А новое утро новые чудеса за собой вело - как тут опомниться? Не заметили Берт с Элвином, как неделя целая пролетела. Спохватились они и в путь снова засобирались, только как прознал о том нокер, разбушевался, двери все да окна в стены глухие обратил, химер своих, кто поменьше да побезобидней был - в чудищ зубастых, Элвина-кота - в мышь полевую, а тропинки окрестные и вовсе в узел завязал, чтоб любого, кто выйти попробует, назад приводили. Делать нечего - согласился Берт и дальше жить у нокера, если тот всему облик прежний вернет. Так и сговорились. Иногда только расплетал нокер дорожки лесные - когда сам по делам уходил. Да только перед собой разовьет, а за спиной своей скрутит немедля пуще прежнего, не выбраться никак.
Тэйлих, что от прочих двоих пленников положением не слишком отличался да весельем избалован не был, стал другом и Берту, и Элвину, которого еще одной химерой счел. Спросил его как-то кот, как нокеру, хозяину их, удаются все эти превращения. Тэйлих не знал, но показал товарищу место, откуда мальчишкой подглядывал, как мастер свое волшебство творит. И стал Элвин ходить туда да, что поймет да запомнит, на ус мотать, а по ночам собственные силы пробовать. Придумал он, как из мастерской лесной спастись: коли научится себя да друзей своих в мышей превращать или в ящериц каких, то, как будет нокер снова из дома прочь собираться, смогут пленники все втроем за ним увязаться незаметно - так и сбегут, а после назад превратятся.
Легко придумать, да исполнить непросто - хоть усердно старался кот упорный, а к тому времени, как получаться стало, Берт почти уж мечтать перестал - соскучился, затосковал, мало осталось в доме нокеровом того, что удивило бы его, все чаще возвращался он мыслями к огромному миру за пределами волшебного леса и принцессе, что и за другого кого ведь выйти может. Заметив это, Тэйлих отозвал Элвина в сторонку да предупредил: худо придется смертному, коли нокер решит, что страхом от него добиться большего можно, нежели вдохновением простым. "Знаю, - сказал, - что двоих уже можешь превращать, так бери Берта и бегите вдвоем, пока не поздно!" - "Вот еще, - кот в ответ, - так я тебя здесь и оставил!" - и еще выждать собрался. Только вышло, как Тэйлих говорил - посмотрел нокер на Берта, бледного да безрадостного, взял за шиворот его и в подвал отправил. А как начал стращать да запугивать, волшебство силой из смертного вынимая, так Берта и разорвало - много в нем той силы было, ни сам он, ни нокер-хозяин не совладали. Зашатались стены, лес вокруг ходуном заходил, и полезла из подвала черная жуть числом немереным. Столько нервоз наплодил юноша, что не только самого его и нокера сожрали мигом, но и за химер принялись, да и за дом сам. Испугался Элвин, думать дальше не стал - обратил себя да Тэйлиха мышами незаметными - и наутек. Хоть поблуждали они, пробираясь сквозь волшебную границу, смертью нокеровой нарушенную, а все же выбрались. И химеру одну, охотницу, что по следу их пошла, за собой вывели. От той химеры спасаясь, обратил Элвин себя да товарища в облик истинный - признала химера юношу, хоть и оторопела малость. А сам Элвин вместо кошачьего облика двуногим сделался, как Берт совсем, только что с усами прежними.
Стали двое друзей с химерой, за Тэйлихом увязавшейся, выход из леса искать, да прежде их самих нашли - шел в ту пору мимо по своим делам благородный ши из дома Лианнан. Видит - юный ши с паком да химерой прогуливается, поздоровался учтиво... и выяснил, что из троих только химера о себе верное мнение и имеет. Отвел он юнцов в замок волшебный, куда сам путь держал, а по дороге наскоро про паков, ши и иное всякое объяснил.
Во фригольде, куда привел Лианнан двоих друзей, лорд и леди Фиона правили, и как увидала та леди красавца Тэйлиха, так и заголосила, мол, мой это сын, Корнель, во младенчестве украденный, сердце материнское, мол, подсказало мне. Лорду только смириться и осталось.
Остались Тэйлих с Элвином в замке жить. Учились всякому - Элвин в Метаморфозах поднаторел наконец и теперь все больше львом гербовым разгуливал на потеху домочадцам - и дружбу прежнюю не забывали. Только время шло, и все реже друзья старые время друг для друга находили - каждому своя компания сыскалась. И все чаще стало так случаться, что ищет один другого, а найти не может - то охоты, то учения, то из замка прочь на неделю с друзьями новыми сбежал, старого не кликнув. И вот не выдержали юноши - рассорились не на шутку, ни один за обидой своей другого не видит. Элвин Тэйлиха белоручкой зазнавшимся кличет, Тэйлих Элвина в памяти короткой винит да кошаком бесстыжим, чести дружеской не знающим, обзывает. Не на шутку вспылил тут пак, грянулся оземь, обратился львом огромным да Тэйлихову голову едва не отхватил. Убивать он не желал, конечно, так только, припугнуть сгоряча, да страже, то увидевшей, не объяснишь, как не оправдаешься и перед леди, что Корнеля своего вновь обретенного пуще сердца собственного берегла. Заперли пака в темницу, а сами наказание ему выбирать стали. Узнав о том, обаял Тэйлих одного из стражей да упросил, чтобы отпустил он потихоньку дружка хозяйского - не чужой все же, да и оба погорячились не в меру. Только ночью следующей, как пришел тот страж дверь отпирать, никого уж не было в тюрьме каменной, мотылек лишь ночной, да и тот скрылся немедля.

Будучи уже глубоко оруженосцем леди Инесс и в очередной раз сопровождая ее в обличии льва, наткнулся как-то раз Элвин на Тэйлиха. читать дальшеТо есть, наткнулась скорее леди и скорее на мечтательницу в его объятиях, но суть не в этом. Суть в том, что Тэйлих, хоть и узнал (бывшего) друга, сделал вид, что знать кошака не знает, еще и съязвил в его сторону. Уже второй раз оскорбленный в лучших чувствах Элвин снова попытался откусить ши голову, но его остановила внезапно сама Инесс - хищный лев пугал смертную девицу (Элвин озверел примерно в тот момент, когда леди объясняла селянке, что лев у нее ручной и бояться его совсем не нужно). Пришлось сходить в кусты и принять человекоподобный облик. А дальше, пока Тэйлих и Инесс самозабвенно выясняли отношения, Элвин, чтобы насолить гордецу покрепче, превратил мечтательницу в сверчка и собрался было уносить ноги, но взъяренный ши приложил его Диктумом (чем оскорбил в лучших чувствах третий контрольный раз). Девушку пришлось расколдовать и отпустить, но дольше терпеть это у пака не было никаких душевных сил, и он сбежал.
Дальше последовали короткие, но полные безудержного веселья истории о том, как пак по приказу леди Лиам ходил выслеживать давешнюю мечтательницу, нашел Тэлли и предъявил ему, что смог (а также выслушал предъявленное в ответ), и о том, как, презрев обиды, самоотверженный лев предупредил подлого, но симпатичного Лианнан о надвигающейся опасности.

Прошло шестьсот лет (больше), и в маленьком, но славном городке Санкт-Петербурге, что в штате Миссури, родился Элли (Лайонел!) Тиклберри, а потом проснулся и кот - второй из шести пробудившихся здесь фей. И всё было хорошо. А потом Нил Армстронг полетел на Луну.

И вот здесь не сохранился небольшой, но значимый кусок отчета, который я набила вчера. Примерно тот, который я рассказывала на сборе. Мало что настолько же демотивирует меня, как необходимость с нуля переписывать слова, которые я уже однажды написала. В этот раз передо мной не стоит задачи во что бы то ни стало донести информацию, поэтому я просто переверну стол, запишу недословно пару важных вещей и докину картинок, музыки и своей любви.

Несколько непонятных диалогов- ... [долгая философская телега]
- Слушай, я никогда не пытался откусить тебе голову?
- ... Пасть маловата.

- Зачем ты забрал цепи у Инесс?
- Я не забирал! Она изменила Дан так, что оковы пали с ее рук и пленили мои.
- ПУТИ ДАН НЕИЗМЕННЫ лол что я сказал?! хD

Инесс: Я могу открыть тебе твое истинное имя.
Тэлли: Мой тебе совет - спроси, что она за это хочет.
Элли: Что ты за это хочешь?
Инесс (оскорбленно): Ничего!
Тоже Инесс: Я передумала.

"Всё может пойти к черту, но лиса должна смеяться."

- Лиса, ты же теперь больше помнишь? Скажи про нее что-нибудь хорошее, пожалуйста.
- Ну... видишь вот Зубатку? Ей спасибо.

- Давай что ли каждый год в этот день сюда приходить.
- Ага, а еще каждый год я буду тебе кого-нибудь приводить.
- Зачем?
- ... Чтоб ты его съел, дорогой лев!
- А... а тебя я съесть не могу?
- А пасть не маловата?
- Вот и проверим.

Спасибо всем, кто
Спасибо за Сент-Питерсберг и "фригольд", ставший фригольдом. Спасибо пришедшим за то, что не остались за то, что сделали нашу жизнь (ещё) волшебнее. Огромное спасибо Оливии за ВСЁ ВОТ ЭТО.
И снова спасибо за вчерашний сбор - мне перестало быть тупиково больно в том месте, где кот, и снова стало хорошо, правильно и можно жить. Двадцать грамм надежды на литр безысходности - то, за что мы и любим этот наш Мир Тьмы.

Дальше картинки из инстаграма, ни одна из которых не моя

A photo posted by Instagram

A photo posted by Instagram